Знак «Вино России»Вино и искусство: Константин Белошапка. Вино в кино – метафора души
© Фото: Владимир Федоренко / РИА Новости
Вино в кино – это не только красивый реквизит. Это пауза, взгляд, движение руки. Это знак, который зритель считывает интуитивно. Иногда один бокал способен раскрыть характер героя сильнее, чем длинный монолог.
Эту мысль подтверждают и психологи. В одном из исследований отмечается, что жесты и ритуалы с предметами на экране активируют у зрителя телесную память и эмоции, заставляя его “примерять” действия персонажа на себя (Cinema and the embodied mind, Nature, 2017). Поэтому пауза с бокалом вина может работать сильнее, чем целая реплика.
Вино как язык кино
С культурологической точки зрения, вино всегда было больше, чем напиток. Оно сопровождало человека в обрядах и праздниках, становилось частью религиозных таинств и символом общения. В античных симпосиях вино связывалось с философскими беседами и поиском истины, а в эпоху Возрождения – с эстетикой наслаждения и искусства. Кино унаследовало этот культурный код: бокал в кадре становится не только атрибутом героя, но и отсылкой к тысячелетнему опыту человечества.
В рамках цикла “Вино и искусство” мы встретились с актером кино и театра им. Евгения Вахтангова Константином Белошапкой и обсудили, как вино в кадре превращается из реквизита в символ, а детали игры становятся метафорами человеческих переживаний.
Спектакль "Идиот" в Театре им. Евгения Вахтангова. Князь Мышкин — Константин Белошапка
© Фото: Яна Овчинникова
Говоря о сценах с вином в кино, Константин называет вовсе не философские интерпретации, а эпизод одного из фильмов Леонида Гайдая.
“А знаете что? Я не буду умничать и вспоминать бутылку в руках у Янковского в «Ностальгии» и рассуждать о том, что это своего рода жертвоприношение, а вспомню сцену из «Кавказской пленницы»”, – отмечает Константин Белошапка.
Большая бутылка, о которой герой спрашивает: “Чего тут пить?” – это, по его словам, "настолько мощное высказывание, что оно не требует интерпретаций".
Жесты, паузы и психология восприятия
И все же для актера важно то, как именно герой держит бокал. Пауза, взгляд, касание – каждая деталь становится частью образа.
“То, как пьет человек, может многое сказать о его характере”, – подчеркивает Белошапка.
Этому находит подтверждение и прикладная психология. Ученые отмечают, что восприятие вкуса и символики вина зависит от контекста – от цвета, освещения, позы и атмосферы, в которой оно подается (LaTour, Wine psychology, 2020). В кадре это значит, что зритель видит не только актера с бокалом, но и целый мир, который этот бокал формирует.
Кадры из сериала "Тысяча "нет" и одно "да""
© Фото: Wink
Однако Константин признается: сам он к вину относится осторожно, как и к любому алкоголю, но культурные ассоциации неизбежны.
“Я вырос все-таки в христоцентричной культуре, поэтому вино в первую очередь ассоциируется с кровью Христовой”, – обращает внимание актер.
Цвет вина как самостоятельный код
Вино в кадре несет не только вкусовую или визуальную нагрузку, но и культурную память, встраиваясь в систему, где каждое движение с бокалом может обрести дополнительный смысл. Именно поэтому ученые уделяют особое внимание цвету вина: он становится самостоятельным языком.
В исследовании “The Colorful Language of Wine’s Characteristics” показано, что оттенок вина формирует ожидания еще до того, как человек сделает первый глоток. Красное вино ассоциируется с силой и страстью, белое – с легкостью и свежестью, розовое – с игрой и романтичностью. В кино этот механизм превращается в художественный прием: зритель начинает “читать” сцену еще до того, как прозвучат слова героя.
Цвет вина можно рассматривать как самостоятельный символический код. В драматических сценах бокал красного усиливает напряжение, в комедийных – розовое вино становится знаком легкости, а в романтических – символом чувственности. Для режиссера это своего рода палитра, которая помогает расставить эмоциональные акценты, как художник – краски на холсте.
Константин Белошапка (Он) и Евгения Крегжде (Марина) в сцене из спектакля "Повесть о Сонечке" по одноименному автобиографическому произведению М.И. Цветаевой в постановке Владислава Наставшева в Государственном академическом театре имени Евгения Вахтангова
© Фото: Владимир Федоренко / РИА Новости
Вино как метафора состояний
Кроме того, в актерской профессии есть состояния, которые, по признанию Константина, кажутся почти непередаваемыми. Когда его спрашивают, какие оттенки характера и эмоции труднее всего донести до зрителя, он задумывается и отвечает: “Святость. Мне кажется, ее передать просто невозможно. Она либо есть, либо нет”.
“У каждого артиста свои сильные и слабые стороны. Мне, наверное, сложнее всего передавать ярость. Возможно, потому что я редко ее переживал в жизни”, – объяснил актер.
Вино – мощный образ, который может быть многозначным символом. Оно способно рассказать не только о радости или гармонии, но и о крайних точках человеческой души. Современные исследования медиапсихологии подтверждают: сцены с алкоголем в кино действуют сильнее, чем кажется, – они влияют на ожидания, формируют ассоциации и вызывают эмоциональные воспоминания (NIAAA, Alcohol in the Media, 2015).
Подобные кадры работают как триггеры. Вино в руках персонажа становится частью “эмоционального сценария” – зритель бессознательно ассоциирует жесты и паузы с личным опытом. Поэтому вино в кадре действует одновременно на уровне сознания и памяти, придавая глубину кадру.
Кадры из сериала "Точка ноль"
© Фото: Кинопоиск
Кроме того, вино как культурный объект само по себе имеет “художественное измерение”. Исследователи отмечают, что процесс дегустации вина во многом близок к восприятию произведения искусства: он требует внимания к оттенкам, символам и нюансам. В кино эта параллель усиливается – зритель словно “пробует” характер героя через его отношение к бокалу.
Рассуждая об этом, Константин заметил, что если бы у него была одна возможность сыграть сцену, где вино – главный способ раскрытия личности, то это был бы образ персонажа на грани безумия, который цеплялся бы за вино, как за последнюю надежду уйти от себя. Здесь речь о метафоре: о внутренней бездне, в которую может заглянуть человек.
“Герой бы дошел в этом действии до абсурда и в темном винном погребе жадно лил в себя и на себя вино из бочки, заливая все вокруг”, – рассуждает актер.
Вино – гораздо больше, чем реквизит. Оно способно стать отражением крайних человеческих состояний – от безумного отчаяния до светлой радости примирения с собой. В одном кадре оно превращается в метафору утраты и попытку забыться, в другом – в символ зрелости и гармонии, тихий знак принятия прожитой жизни.
Спектакль "Идиот" в Театре им. Евгения Вахтангова. Князь Мышкин — Константин Белошапка, Настасья Филипповна — Анна Дубровская
© Фото: Валерий Мясников
После образа героя, теряющего себя во тьме погреба, Белошапка рисует совершенно другую картину – личную и почти исповедальную. Представляя себя зрителем, который смотрит кинокартину по мотивам собственной жизни, он описывает кадр, напоминающий ему один из просмотренных ранее фильмов.
“Хотелось бы, чтобы это был кадр как из "Хорошего года". Где я в конце жизни в теплый осенний день пью вино собственного производства. И мне оно нравится. Как символ того, что тебе нравится твоя прошедшая жизнь. И ее финал тебя не страшит, а наполняет светлой радостью приближающейся вечности”, – заключает он.
Такие многогранные образы, психологические портреты и актерская работа делают кино настоящим искусством. Это совпадает с выводами исследователей киноязыка: зритель читает не только слова, но и жесты, паузы, ритуалы – все то, что скрывается в “простых” движениях с бокалом вина (Psychology of Film, 2010). Ведь бокал в руках героя – это не про напиток, а про человека, его внутренний мир и путь, который он проходит. И потому вино на экране остается особым знаком – знаком, который зритель считывает сердцем.
